Михайлова Л. В.  Иеротопическая модель Иерусалима на Русском Севере

Древний Иерусалим

Современный Иерусалим — это священный город христиан, евреев, мусульман. Тернарность Иерусалима проявляется также в соединении великих мировых религий: иудаизма, христианства и ислама, для носителей которых Иерусалим является в равной степени святыней. Египтяне, греки, персы, римляне, крестоносцы, арабы, мамлюки, турки в разное время нападали на Иерусалим, грабили и разрушали его.

Как известно, первое поселение Иерусалима возникло на холме, где проживало племя ханаанцев. По описанию словаря Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона, древний Иерусалим состоял из следующих частей: а) Верхний город на горе Сион (укрепление, цитадель); б) Нижний город на горе Акра; в) храмовая гора Мория1. В 1000 году до н. э. Царь Давид завоевывает Иерусалим и возводит на вершине горы Мориа алтарь Господу Богу. Сын Давида Соломон в 950 году до н. э. сооружает на горе Мориа Первый храм, который позже будет разрушен. После смерти Соломона начались распри и царство поделилось на Израиль (на севере) со столицей Самарией и Иудею (на юге) со столицей Иерусалимом. В 638 году мусульманский халиф Омар захватил Иерусалим и объявил Храмовую гору священным местом ислама. Иерусалим стал городом мусульман. Символом ислама в Иерусалиме является Купол Скалы (Куббат ас-Сахра) — это третья после Мекки и Медины святыня ислама. Золотой купол на восьмигранном барабане покрывает часть скалы, по преданию, являющейся вершиной библейской горы Мориа, где Авраам едва не принес в жертву своего сына Исаака. Крестоносцы создали Иерусалимское королевство, простиравшееся от Турции до Красного моря и просуществовавшее с 1099 по 1187 год. Они восстановили храм Гроба Господня и превратили Купол Скалы в католическую церковь, которой дали имя «Темплуа Домини» («Храм Божий»). В 1244 году христиане были окончательно вытеснены из Иерусалима, а в 1260 году его захватили мусульмане-мамелюки.

Библейские авторы впервые упоминают Иерусалим, описывая встречу Авраама с Мелхиседеком, царем Салимским (Иерусалимским), благословившим его: «И Мелхиседек, царь Салимский, вынес хлеб и вино. Он был священник Бога всевышнего»2. Топоним Иерусалим (Рушалимум) встречается в египетских источниках — «Текстах Проклятий» XIX–XVIII веков до н. э. и в глиняных табличках XIV века до н. э., ­найденных в Телль эль-Амарне в центральном Египте и известных как Амарнские письма3.

Топоним «Палестина»

Топоним «Палестина» происходит от «Филистия» (ивр. Эрец-Пелешет, буквально «вторгшиеся») — названия заселенной в древности филистимлянами части средиземноморского побережья нынешнего Израиля. Согласно Библии, переселившиеся сюда во II тысячелетии до н. э. евреи называли эту область «Ханаан» («Кнаан» на иврите). В Книге Иисуса Навина (11:23) упоминается название «Земля Сынов Израиля» (ивр. Эрец Бней Исраэль). Греческие писатели, начиная с Геродота, называли эту землю Палестина, или Сирия Палестинская. В Первой Книге Царств (13:19), Первой Книге Самуила, впервые упоминается название «Земля Израиля» (ивр. Эрец Исраэль). К этому времени на всей территории страны по обоим берегам реки Иордан сложилось единое Израильское царство, ставшее в течение следующего столетия великой державой Древнего Востока под властью великих царей Саула, Давида и Соломона. В 930 году до н. э. держава Давида и Соломона распалась на два цар­ства, северное царство стало называться Израиль, а южное царство — Иудея (ивр. Еуда). После завоевания Израильского царства Ассирией (722 г. до н. э.) название «Иудея» постепенно распространилось и привилось как наименование всей территории страны. В IV веке н. э. римляне установили свое непосредственное владыче­ство в стране, провозгласив ее римской провинцией — Провинция Иудея (лат. Iudae). Римский император приказал всю территорию между Средиземным морем и рекой Иордан называть «Palaestina» (латинский вариант греческого названия). Переименование было проведено с целью стереть память об Иудейском царстве. Арабские завоеватели с 638 года называли страну «Филястын» в качестве арабской формы названия «Палестина».

Топоним «Назарет»

Самым большим арабским городом Израиля сегодня является Назарет. В переводе с арабского «Назарет» означает «сторожевой». Когда-то это был еврейский городок, и назывался он не Назарет, а Нацерет. «Нецер» на иврите — это «молодой росток, новый побег». Это название очень символично, ведь именно в Нацерете из старого древа иудаизма проросла новая веточка, которую впоследствии назовут христиан­ством. Не случайно Булгаков называет своего героя Иешуа Га-Ноцри, то есть «житель Нацерета». Так как Евангелия были написаны на греческом языке, в котором нет звуков «ц» и «ш», по-гречески это не Нацерет, а Назарет, не Йерушалаим, а Иерусалим, не Иешуа, а Иисус. Как мы знаем, Кирилл и Мефодий при создании славянского алфавита взяли «ц» и «ш» из древнееврейского языка. Но при переводе Нового Завета на все европейские языки сохранилось греческое написание имен и названий.

О топониме «Иерусалим»

Древний город Палестины — Иерусалим — известен под несколькими именами. Возможно, первоначально это был Салимъ Мелхиседека, как впервые упоминается в Библии: «Мелхиседек, царь Салимский»4. Геродот называет его Кодитис, слово, сходное с еврейским «кадоис» — «святой». Иерусалим захватывался более восьмидесяти раз, он неоднократно разрушался до основания и вновь возрождался из руин, иногда полностью меняя свой облик. Драматическая история Иерусалима нашла свое отражение в многочисленных наименованиях города. Топоним «Иерусалим» в переводе с еврейского (евр. Ieruschalajim, Иерушалаимъ, Иерушелемъ) означает «жилище мира», «наследие мира». Его древнее название — Ирушалем — восходит к имени западносемитского божества Шалем, бывшего, вероятно, покровителем города. От него происходит еврейское название Иерусалима «Иерушалаим», перешедшее с небольшими изменениями во все европейские языки. В Библии описывается, как Бог создал Иерусалим: «Так говорит Господь Бог. Это — Иерусалим! Я поставил его среди народов, и вокруг него — земли»5. Расположенный на склонах трех отрогов Иудейских гор, Иерусалим назывался в древности Иевусей (Иевус), город Иевусеев (евусеев). Достигнув земли обетованной, израильтяне не сумели изгнать иевусеев из их укрепленного города Иевуса (Иерусалима). Когда Давид объединил под своей властью два царства — Иудею и Израиль, Иерусалим не принадлежал ни одному из них и назывался также Сионом. Как говорится в Библии, после завоевания Давидом Иерусалима он стал называться «городом Давидовым»: «Но Давид взял крепость Сион: это — город Давидов. И поселился Давид в крепости, и назвал ее городом Давидовым»6. Царь Давид укрепил фортификационные сооружения и принес в Иерусалим ковчег завета, сделав город политическим и религиозным центром. Император римский Адриан переименовал его в Элиа Капитолина (лат. Aelia Capitolina). После арабского завоевания в мусульманских источниках город стал именоваться Мадинат Байт аль-Макдис («Город Храма») или просто Байт аль-Макдис («Храм»). Позднее возникло другое арабское название Эль-Кудс («Святой»), принятое у арабов и сегодня. Турки называют Иерусалим «Мобарек» — «благословенный». В греческом тексте Нового Завета встречается два написания имени этого города — Иерусалэм и Хиеросолюма. Греческое название Иеросолима ассоциируется со святостью города (греческое иерос — «святой»), со словом шалом («мир»). Первая часть названия «Хиеро» означает «священный». В словарях древнегреческого языка имеется одно лишь схожее с ним слово в обозначении солимов, солюмои, народа, проживавшего в Ликии, невдалеке от горы Олимп (Олюмпос). Топоним Иерусалим появляется позднее вновь и существует с некоторыми изменениями в разных языках. Так, в латинском — Hierosolyma; во французском — Jerusalem; в немецком — Jerusalem и Soliman; в английском — Solyma и Jerusalem; в итальянском — Gerusalemme; в русском — Салимъ и Иерусалимъ, Иеросалим; в финском — Jerusalemi. Пророки и позднее еврейские поэты наделяли Иерусалим многими эпитетами, выражающими чувство любви, восхищения и глубокого почтения: «Святой город», «град Бога», «град справедливости», «верная столица», «град мира», «прекрасный град», «Ариэль» («Божественный»)7.

Новые Иерусалимы Русского Севера

Топоним Иерусалим включает бинарную идентичность реального и сакрального, где реальным является земной Иерусалим, а сакральным — образ небесного Иерусалима, который, по Библии, был построен Богом раньше, чем земной. Новый Иерусалим — это прежде всего Небесный Иерусалим, в котором Иоанн увидел «новое небо и новую землю»: «И я, Иоанн, увидел святый город Иерусалим, новый, сходящий от Бога с неба, приготовленный как невеста, украшенная для мужа своего»8. Небесный Иерусалим — это апокалипсический образ «святого града». После страшного суда в нем будут жить праведники вместе с Богом: «И пришел ко мне один из семи Ангелов. И вознес меня в духе на великую и высокую гору и показал мне великий город, святый Иерусалим, который нисходил с неба от Бога»9.

Небесный Иерусалим предстает как образ рая, царства святых на небе, в христианской культуре он олицетворяет церковь Христову и называется в Апокалипсисе «невестой Агнца»10. Иоанну представился Небесный град из золота, стекла, самоцветов, двенадцать ворот которого — это двенадцать жемчужин, а основания стен состоят из драгоценных камней: ясписа, сапфира, халкидона, смарагда и др.11 Согласно описанию древних знаков, драгоценные металлы и камни символизируют высшие ценности и являются средоточием сакральной энергии, а также выступают атрибутом статичного неизменного совершенства, в отличие от динамичных форм растительного мира, мира вечного становления; в этом контексте описание рая как небесного города в определенном аспекте антитетично образу рая как сада12. Небесный Иерусалим имеет вид квадрата. Его стены ориентированы на стороны света, на каждой из них по трое ворот, являющих всем сторонам света образ Троицы. Его структура основана на символике числа 12, образа совершенства, происходящего от умножения числа Божественного, три, и числа человеческого, четыре: «Он имеет большую и высокую стену, имеет двенадцать ворот и на них двенадцать ангелов, на воротах написаны имена двенадцати колен сынов Изралиевых… Стена города имеет двенадцать оснований, и на них имена двенадцати апостолов Агнца»13. По мнению М. Чхартишвили, в «Откровении святого Иоанна Богослова» (Откр. 21:2–4) речь идет собственно не о городе, а о новом уровне бытия — состоянии вечного пребывания праведных с Богом, хотя в христианской традиции данное выражение употребляется и в отношении земных городов. Так назывались те из них, которые претендовали на обладание благодатью, равной благодати Иерусалима. В таких случаях определение «новый» имеет значение «второй»14. Чхартишвили считает, что Новый Иерусалим — это в первую очередь место, где подразумевается перманентное присутствие Бога, что обитателями этого места являются воскресшие, то есть Небесный Иерусалим является состоянием, маркированным мистерией воскрешения. В небесном Иерусалиме Сын перестает быть в образе Распятого. Он сидит на троне рядом с Отцом во славе. Растворение образа Распятого в образе Триумфатора характеризует Новый Иерусалим в смысле небесной обители15.

Существуют мнения, что евангельский Новый Град из «Откровения святого Иоанна Богослова» идентичен мифическому городу Китежу (Китеж-град, Кидиш). Согласно легенде, город Китеж во времена татаро-монгольского нашествия в XIII веке спасся от войск Батыя. Благодаря удивительному свойству становиться невидимым город при приближении войск неприятеля исчез из его глаз и погрузился на дно озера Светлояр. Этому городу суждено оставаться под водой до конца света, до Второго Пришествия Христа. Только праведники, люди, чистые сердцем, способны увидеть в священных водах Светлояра отражение золотых куполов китежских церквей и ­услышать звон китежских колоколов. По мнению К. Бланка, сокрытость Китежа от зрения и слуха обычных людей соотносится с идеей сокрытости Нового Иерусалима. Небесный Град является Иоанну Богослову как откровение, в момент которого невидимое преображается в видимое: «И увидел я новое небо и новую землю», «И я, Иоанн, увидел святый город Иерусалим», «И услышал я громкий голос с неба»16. К. Бланк определяет типологические сходства подводного Китежа и Небесного Иерусалима, это: 1) сакральность топоса, 2) мотив конца света и грядущего рая, 3) идея сокровенности города17.

Ю. В. Линник считает, что легенда о Китеже своими корнями уходит на Русский Север и приводит к Соловкам, что в китежской легенде важен мотив утаивания, сокрытия, она о сокровенном. Он пишет: «Важно отметить, что образ Китежа стал одновременно и эталоном сравнения и мерой восхищения: северные святыни — например, Кижи или Соловки — воспринимаются как поднявшийся из вод Китеж. Символизируя скрытое и потаенное, Китеж здесь как бы всплывает — становится доступным восхищенному взору. Это воспринимается как чудо. …Это очень важно для нашего духовного возрождения: восприятие Севера как своего рода Китежа — хранителя русской красоты, русской святости»18.

Новый Иерусалим — это и новый храм, построенный на месте разрушенного, который Евсевий Кесарийский назвал «новым Иерусалимом». А ежегодное празднование дня освящения нового церковного здания в Иерусалиме получило ветхозаветное наименование «обновления», восходящее к ежегодному празднованию обновления иерусалимского храма. Исследуя зарубежные источники, А. М. Пентковский приходит к выводу, что церковный комплекс, построенный императором Константином на месте крестных страданий и погребения Спасителя, стал не только «новым Иерусалимом» и «новым Храмом», но и главным храмом (Мартириумом) новой официальной религии, что привело к появлению новой формы религиозного благочестия — поклонения Святым местам19. По мнению Чхартишвили, стремление светских и церковных иерархов разных стран и эпох перенести святость Иерусалима на новое место и там воссоздать равносильную сакральную среду безусловно объясняется желанием сформировать альтернативный земной очаг, имеющий подобную же святость, чтобы та «притягивала» Небесный Иерусалим20. Иерусалим — это место, где прошла последняя неделя земной жизни Иисуса Христа.

Новым Иерусалимом называли также иногда Константинополь. В капеллах-реликвариях императорского дворца Константинополя были размещены реликвии, связанные с иудейской историей, то есть с Ветхим Заветом, а также с земной жизнью Христа, что подтверждало идеологическую функцию его связи с Иерусалимом. На священной территории дворца можно было увидеть посох Моисея, иерихонские трубы, плащ Илии и другие ветхозаветные реликвии: древо Креста, копье, которым пронзили тело Христа, Терновый венец, реликвии Страстей Христовых21. Таким образом, наличие подлинных реликвий Страстей Христовых в церкви Фаросской Божией Матери в Константинополе отождествляло ее с храмом Воскресения в Иерусалиме.

На основе приведенных выше примеров мы можем сделать вывод, что создание сакральных пространств, иеротопия является особым видом творчества. По утверждению А. М. Лидова, иеротопический подход позволил осознать, что перенесение сакральных пространств, создание Новых Иерусалимов и образов Святой Земли было стержнем и важнейшим направлением средневековой духовной жизни22. Пространственно-ландшафтный комплекс, устроенный наподобие Святой Земли, является ее пространственной иконой.

Перенесение образа Святой Земли на Русскую Землю впервые осуществил Патриарх Никон, который в 1656 году начинает на берегах реки Истры строительство Воскресенского Ново-Иерусалимского монастыря. Никон нашел живописное место с семью холмами. Саму реку он освятил как Иордан, холмы получили названия: Сион, Елеон, Фавор. В Новом Иерусалиме, или Русской Палестине, появились Гефсимания, поток Кедрон, Силоамская Купель, Назарет — город, который стал в Палестине хранителем христианских традиций, духовного наследия. В окрестностях Назарета возвышается гора Фавор, на которой произошло чудо преображения Христа и была построена Базилика Преображения. В Русской Палестине на самом высоком холме, Сионе, воздвигнут монастырь с Воскресенским собором, который, по мысли Патриарха, «образом, мерою и добротою» уподоблялся бы величайшей христианской святыне — храму Гроба Господня (Воскресенский храм) в Иерусалиме, откуда был прислан макет храма, выполненный из кипарисового дерева. Как и в иерусалимской святыне, в Воскресенском соборе было задумано устроить подземную церковь и Голгофу, а в центре обширной ротонды — Кувуклию — часовню над Гробом Господним. Убранство собора должно было быть пышным и ослепительным, напоминая верующим Небесный Иерусалим из Апокалипсиса. Таким и стал впоследствии Воскресенский собор. Но Патриарху Никону не довелось увидеть его во всем великолепии.

Г. М. Зеленская называет Новый Иерусалим под Москвой уникальным памятником богословской и церковно-государственной мысли, чья топография, топонимика, архитектура и ландшафт создавали полисемантический образ, синтезирующий идеи Третьего Рима и Второго Иерусалима и воплощающий представления о святости и спасительности Вселенского Православия23. А. Кешман, определяя иеротопический механизм воссоздания вдалеке от подлинного места определенного святого пространства, говорит о двумерных образах, которые часто отображают одну из наиболее важных характеристик Святого места — сжатие времени и простран­ства (на многих изображениях Иерусалима одновременно присутствуют сюжеты и образы, несовместимые во времени и пространстве). Таким образом эти изображения воссоздают ауру24 Святого места в иной среде, вдалеке от прообраза — каче­ство, присущее иконе25.

Воссозданный образ Иерусалима и Палестины мы встречаем на обширном культурном пространстве Русского Севера. Н. М. Теребихин, исследуя семантику топонима Город (с большой буквы), приходит к выводу, что таким Городом на Русском Севере может быть только Архангельск, который, по его определению, — это «Град Земной и Град Небесный». По мысли Теребихина, в сакральной географии Русского Севера только один избранный, отмеченный локус называется Городом и только он один имеет Имя26. Теребихин пишет о двойничном образе города как Града Земного и Града Небесного, который может одновременно именоваться и Новым Колмогорским городом, и городом Святого Михаила: «Если первое название отражает определенные историко-географические реалии (перенесение столицы Поморья из Холмогор в Архангельск), то второе воспроизводит апокалиптический сюжет “архангелогородского” мифа, выводимого из имени Архангела Михаила — предводителя небесного воинства, низвергающего мирового Змея с небес»27. По мнению Теребихина, покорение Русского Севера осмыслялось и проживалось русским народом в образах и символах Откровения Иоанна Богослова как апокалиптическая брань, происходящая на краю времени и пространства. Он считает, что вслед за низвержением «древнего змия» и падением великой блудницы — Вавилона — во время Второго Пришествия Христова покорителям Севера, выдвинувшимся в самый эпицентр битвы с царством Антихриста, должен открыться преображенный мир «нового неба и новой земли». Именно эта духовная жажда открытия нового Иерусалима, а вовсе не земные богатства Севера, подвигала русский народ на поиски обетованной земли, лежащей где-то на «востоке» — там, где восходит Солнце28.

А. С. Литвин, исследуя географию православия, приходит к выводу, что меридиан, пересекающий Иерусалим, проходит и через Карелию: между Кемью и Соловками, через Поморье, Выгорецию, близ Беломорско-Балтийского канала, через Заонежье с его монастырями и Кижами, Вепсию29. И этот факт имеет для северян большое значение, так как на Святой Земле и в Карелии живут по одним солнечным часам, где в одно и то же время наступает полдень.

На средневековых картах Иерусалим помещали в центре и считали «пупом земли». С символом Центра Мира, который называют также «пуп Земли», мы встречаемся повсеместно. Связующим звеном между Небом и Землей у многих народов считались дерево или гора, мифическая или реальная. Это мифическая «Гора Стран» в Месопотамии, гора Геризим в Палестине, названная «Пупом Земли». Для христиан вершиной космической Горы является Голгофа. Следовательно, территория вокруг горы находится ближе всего к Небу. Палестина является самой высокорасположенной страной, именно поэтому считалось, что Святая Земля не была затоплена Потопом. Для евреев Ветхого завета Иерусалим — это и Центр, и пуп Земли. В библейском повествовании Иерусалим занимает центральное положение: «Так говорит Господь Бог: это — Иерусалим! Я поставил его среди народов, и вокруг него — земли»30. Далее говорится, что земли вокруг Иерусалима занимали язычники. Иерусалим и Палестина, как Святая Земля, связаны также с сакральным простран­ством Нового Завета, описывающим жизнь, смерть и воскрешение Иисуса Христа. Согласно исследованиям А. В. Подосинова, карты с Иерусалимом в центре существовали с самого начала, вопреки мнению многих историков картографии, считающих, что эта традиция начинается только с XI века. Так, например, на псевдо-Исидоровой большой Ватиканской карте ойкумены около 775 года Иерусалим изображен посреди западного побережья Азии практически в центре карты31.

Предметом национальной гордости Иордании являются знаменитые мозаики церкви святого Георгия в городе Мадаба. Главная ценность церкви — древняя напольная мозаика с изображением карты Святой Земли, являвшаяся в старые века одним из главных источников палестинской топографии по обе стороны Иордана. Предположительно, мозаическая карта была выполнена после 542 года и до 614 года, когда вся Палестина и Заиорданье были захвачены и разорены войсками персидского шаха Хосрова II32. Мозаика изображает территории Палестины с Заиорданскими землями плюс дельту Нижнего Нила. Центром композиции и карты является Иерусалим. Изначальная площадь карты была, по оценкам археологов, около 93 квадратных метров, но на сегодняшний день сохранилось не более 50 из них. На ее выкладку ушло около 800 тысяч кубиков. Одному мастеру понадобилось бы на это не менее 558 дней непрерывной работы по 10 часов в день (предполагается, что над мозаикой работало одновременно 3–4 мастера в общей сложности около полугода)33. Иерусалим также изображается в центре на картах XI–XII веков в связи с крестовыми походами в Палестину.

По мнению А. М. Лидова, подмосковный Новый Иерусалим занимает особое место в истории христианства как единственный в своем роде проект воссоздания Святой Земли на огромной территории, простирающейся на 10 километров с севера на юг и на 5 километров — с востока на запад34. По нашему мнению, более грандиозной по размерам является пространственная икона Нового Иерусалима на островах Валаамского архипелага. Протяженность только главного острова архипелага Валаама с севера на юг составляет 10 километров, с запада на восток — 8 километров.

Бинарная идентичность реального и сакрального пространств Валаама проявляется в идентичности реальной и идеальной природы Валаама. Для религиозного человека природа Валаама является священной, так как эта природа — его Мир, его Космос. Это лес с его обитателями: птицами, животными, это Ладога и многочисленные внутренние озера Валаама, его скалы и расположенные вблизи острова. Для иноков Валаамского монастыря естественная природа Валаама была реальной, обладающей космической священностью. М. Элиаде утверждал, что религиозный человек стремится расположиться в «Центре Мира». Чтобы жить в Мире, необходимо его сотворить, но никакой мир не может родиться в Хаосе, однородности и относительности мирского пространства. Обнаружение или проекция точки отсчета — «Центра» — равносильна Сотворению Мира35. На протяжении значительного отрезка времени монахи Валаамского монастыря создавали из Хаоса свой Мир: рядом с по­стройками они высаживали цветы, деревья, создавали идеальную природу, которая, как и естественная природа Валаама, становилась для них реальной природой, так как была священной. В первую очередь в пустынях, рядом с кельями высаживались яблони, в память о первородном грехе Адама и Евы. Цветущие яблоневые сады на отвесных Валаамских скалах воссоздавали идеальную картину Мира, свой Эдем, рай на земле.

Валаамский монастырь с собором и келейными корпусами окружают три яблоневых сада. Яблоневые сады были на острове Скитском, на острове Святом и на других островах Валаамского архипелага, где монахи жили в скитах. Переходом от идеальной природы к реальной являются многочисленные искусственные посадки кедра, лиственницы, дуба, встречающиеся на Валааме и других островах архипелага как в рощах, аллеях, так и в одиночных посадках. Это пихтовая аллея, соединяющая Воскресенский и Гефсиманский скиты, дубовая аллея, ведущая к скиту Всех Святых, лиственничная роща в районе Коневских озер, пихтовая и лиственничная аллеи, соединяющие монастырь и Игуменское кладбище на Валааме, лиственничная аллея на острове Лембос и другие посадки на островах Валаамского архипелага.

Иноки Валаамского монастыря идентифицировали Валаам с Палестиной. На острове был построен храм, названный Новый Иерусалим. Идентичны окрестностям Иерусалима находящиеся на Валааме Гефсиманский сад, гора Сион, поток Кедрон, Елеонская гора, Иосафатова долина, Мертвое море, гора Фавор. С помощью этих наименований объекты реально существующей природы Валаама приобрели сакральный смысл. Для религиозного человека места, связанные с жизнью, распятием и воскресением Христа, имеют особое значение. Как иконы, по выражению Флоренского, являются не изображением святых, а в определенном смысле есть сами святые36, так и Новый Иерусалим с его окрестностями на Валааме представляет собой для паломников и иноков монастыря не модель Иерусалима в Палестине, а в определенном смысле саму Палестину с Гефсиманским садом, где Иисус Христос усердно молился после Тайной Вечери, был предан Иудой и взят воинами. Создание Иерусалима на Валааме — это лишь частичная идентификация. Полной идентичности Валаама с Палестиной достичь невозможно из-за различного расположения объектов на местности. Так, например, в Палестине поток Кедрон берет начало от горы Сион, протекает около горы Елеонской через долину Кедрон, Иудейскую пустыню и впадает в Мертвое море, а на Валааме, как мы видим на карте, он находится в районе Гефсиманского сада.

Пространственный аналог Иерусалима на Русском Севере занимает сакральное пространство от Приладожья, Валаамских островов до Поморья, Соловецких островов. Сакральная топография Соловков включает шесть крупных островов Соловецкого архипелага: Большой Соловецкий, Анзерский, Большая Муксалма, Малая Муксалма, Большой Заяцкий, Малый Заяцкий. Новый Иерусалим на Соловках противопоставляют апокалиптическому образу Вавилона. Функции Вавилона, великой блудницы, были присвоены лабиринту, расположенному на Большом Заяцком острове, как центральному элементу языческих святилищ, которые соловецкие иноки именовали «вавилонами». Н. М. Теребихин считает, что благодаря «вавилонам» Соловецкие острова представляют собой то сакральное пространство, лежащее на краю мира, где во времена свершений пророчеств Иоанна Богослова развертываются апокалиптические события падения Вавилона и утверждение вечного царства Нового Иерусалима37. Он приходит к выводу, что таким является богословский смысл включения древних языческих святилищ («вавилонов») в единый сакральный ансамбль Соловецкого архипелага — острова спасения. Вершиной сакрального ансамбля Соловков является святая гора Голгофа на острове Анзер, в окрестностях Голгофо-Распятского скита. Восхождение на гору Голгофу завершает крестный путь паломников от озера Святого, в водах которого они должны искупаться. Н. М. Теребихин отмечает, что связь паломничества с образами Креста и Крестного пути прослеживается в обычае установления обетных крестов богомольцами, идущими в Соловецкий монастырь. Он сравнивает крестный путь соловецких богомольцев с восхождением Спасителя на Голгофу и приходит к выводу, что в соответствии с монастырским обычаем богомольцы за время своего трехдневного пребывания на Соловках должны были обойти всю святую землю Нового Иерусалима, омыться в водах Святого озера (Иордана), взойти на Голгофу, пройти дорогами соловецких святых и подвижников — основателей семи пустынь, которые в своей «математической» символике запечатлели гармонию Преображенного мира — Обетованной земли Царства Небесного38.

Возможно, крестный путь будущего основателя подмосковного Нового Иерусалима Патриарха Никона начался на Русском Севере, на Соловках, в Анзерском скиту, иноком которого он был с 1636 по 1639 год. Патриарх Никон был пострижеником Свято-Троицкого скита. Основатель скита преподобный Елеазар предсказал Никону патриаршество. Патриарх Никон создает Новый Иерусалим и другие монастыри как островное сакральное пространство, остров спасения, по аналогии с Соловецким и Анзерским островами. Так, например, свой Иверский Валдайский монастырь Патриарх Никон построил на острове Валдайского озера. По мнению Теребихина, Святейший Никон создает свои островные монастыри в тот период, когда его сознанием уже владеет иерусалимская и новоиерусалимская символика. Следовательно, это островное богословие соединяется, сочетается с богословием образа Горнего мира39.

Проект Патриарха Никона по превращению всей Руси в новую Святую Землю получил свое дальнейшее развитие в иерусалимизации сакрального пространства Рус­ского Севера. Пространственно-ландшафтная икона Нового Иерусалима на Русском Севере охватывает территорию Карелии и Поморья с расположенными на ней монастырями и храмами. Создание образа Нового Иерусалима на данном простран­стве включает, по нашему мнению, несколько аспектов, это сакральная топография, архитектурная копия, архитектурная икона, топография храма Гроба Господня, топонимика приделов, топонимика Воскресенского собора, палестинские наименования, евангельская топография, топография и топонимика пустынь, гор, пещер, реликвии, святые мощи.

Сакральная топография. Создание аналога Нового Иерусалима на Русском Севере осуществлялось в первую очередь через копирование сакральной топографии. Так, на Соловках, на острове Анзер, появляется гора Голгофа, по направлению к которой совершают свой крестный путь паломники. По описанию игумена Досифея, это вулканического происхождения гора, труднодоступная для восхождения: «Среди почти самого Анзерского острова, от Троицкого скита на восток, находится Круглая гора отменной высоты, вулканического вида и чрезвычайно круглая, так что взойти на оную прямо весьма трудно. С вершины ее при ясной летней погоде представляются взорам прекрасные виды: неотъемлемое для глаза пространство морских вод, на коих часто при благоприятном ветре носятся с распущенными парусами суда, и на самом острове возвышенные холмы, покрытые зеленеющим лесом, многие озера, различные по величине с разных мест и даже при подошве самой горы находящиеся, представляют величественную картину»40. Соловецкое предание рассказывает, что освятил Круглую гору и назвал ее Голгофой преподобный Иов Анзер­ский, в схиме Иисус. Он увидел в келье необыкновенный свет и в сиянии Пресвятую Богородицу, а с Нею Елеазара Анзерского. Царица Небесная повелела старцу: «Гору сию нареки второй Голгофой, потому что со временем ей придется много пострадать и стать неисчислимым кладбищем. На вершине горы построй храм во имя Распятия Моего Сына. Я же вовек пребуду в месте сем». С этими словами видение кончилось, но тотчас послышался с высоты другой голос: «Освяти гору Голгофу и поставь на ней крест!»41. Иеросхимонах Иисус пришел на гору, освятил ее, поставил крест. Позднее здесь был поставлен храм и началось строительство Голгофо-Распятского скита.

Иеротопический проект воссоздания Иерусалима рассматривается в свете широко распространенной и популярной легенды Средневековья: предания о Крестном древе. Сын Адама Сет посадил веточку от Древа Жизни у изголовья надгробия своего отца, которая разрослась в дерево, пережившее много веков. Однако дьявол уговорил царя Тирского Хирама срубить его на строительство храма царя Соломона. Но архитектор, найдя ствол непригодным, приказал выбросить его. Древо долгое время служило пешеходным мостиком над Кедроном, пока к Соломону не приехала Белкис, царица Савская. Она отказалась ступать ногами на мост, преклонила колени и начала молиться. Белкис распознала в нем будущий Крест Христов. Царь приказал его поднять, аккуратно почистить и отнести в одну из сокровищниц храма. Там он пролежал до тех пор, пока из него не сделали Крест, на котором был распят Иисус42. Таким образом, легенда о Крестном древе — это прообраз земного Иерусалима, она прослеживает странствие Крестного древа от Древа Жизни до его конечного предназначения — быть использованным в качестве инструмента Страстей.

Б. Баерт отмечает, что легенда о Крестном древе соединяет пространственные и временные «черты» библейской истории в контексте телеологии: необходимости распятия. Прообраз земного Иерусалима коренится глубоко в эсхатологическом и сотериологическом мышлении. Это возвышает литературный сюжет легенды до символического (небесного) Иерусалима43. По мнению М. Чхартишвили, в настоящее время человечество характеризуется памятью об Убитом на Кресте, поэтому важнейшим символом этого периода является крест, так как оживший Столп — это знамение, указывающее на неординарность данного места: это выбранное Богом место. С другой стороны, столп, возвышенный в небо и потом оживший, является образом мистерии Воскресения. Небесный Иерусалим обозначает уровень бытия, маркированный как раз этой мистерией44. Оживление обработанного дерева — одно из важнейших ветхозаветных знамений, через которое возвещается о Божественном выборе: «И положи их в скинии собрания, перед ковчегом откровения, где Я явлюсь вам. И кого Я изберу, того жезл расцветет, и так Я успокою ропот сынов Израелевых… И положил Моисей жезлы перед лицом Господа, в скинии откровения. На другой день вошел Моисей в скинию откровения, и вот, жезл Ааронов, от дома Левина, расцвел, пустил почки, дал цвет и принес миндали»45.

Перенос сакральной топографии Святой Земли на Валаам происходит через Крестный путь от Воскресенского скита до монастыря. Как и Воскресенский храм на горе Сион в Иерусалиме, храм Воскресенского скита, Новый Иерусалим на Валааме расположен на высокой Никоновской горе, Сионе. Спускаясь с Сионской горы по направлению к горе Елеон, путник в Иерусалиме должен был перейти Кедронский поток, выйти в Гефсиманию, расположенную у подножья горы Елеон. На Валааме также дорога с горы Сион (Никоновской) по мосту через Кедрон приведет нас в Гефсиманию с высокой горой, символизирующей Елеон.

Архитектурная копия. Воскресенский храм на Валааме, Новый Иерусалим, создавался по аналогии с храмом Воскресения Христова в Иерусалиме. В храме две церкви: верхняя церковь во имя Воскресения Христова и нижняя церковь во имя святого апостола Андрея Первозванного, Пещерный храм, где находится мраморный склеп «Кувуклия» с подобием Гроба Господня46. Таким образом, архитектурная копия храма Гроба Господня на Валааме воссоздает непосредственную сущность самого Святого Места и его ауру. Храм Воскресенского скита построен на месте, где, согласно валаамскому преданию, Андрей Первозванный поставил каменный крест.

В монастырских источниках говорится, что появление христианства на Валааме связано с деятельностью святого апостола Андрея Первозванного: «Горы Валаама благословил лично святым крестом святый Апостол Андрей Первозванный»47. А. А. Козырева отмечает, что о пребывании апостола Андрея не только в Киевских землях и Новгороде, но и на острове Валаам повествуется в северных новгородских сказаниях48. Однако, по мнению ряда историков, распространение христианства на территории Древней Руси апостолом Андреем Первозванным считается легендой, крайне несообразным вымыслом49.

Архитектурные иконы. Архитектурные копии Нового Иерусалима представлены также на архитектурных иконах Валаамского, Соловецкого, Важеозерского и других монастырей, на которых изображены обители и их основатели. На одних иконах образ монастыря находится в центре между его основателями, как на резной деревянной иконе XVII века «Преподобные Зосима и Савватий. Соловецкие чудо­творцы», на иконе «Преподобные Сергий и Герман Валаамские, и Всея Руси чудо­творцы» (XIX в.); на других — основатели монастыря изображены на фоне сак­рального пространства, например, «Преподобные Сергий и Герман, Валаамские чудотворцы» (XIX в.); на некоторых иконах они держат в руках образ обители.

На иконе XIX века «Вселение на остров преподобных Савватия и Германа в 1429 го-­ду» иноки изображены на фоне скалистого острова и водной стихии. Сам монастырь на этой иконе не изображен. По определению Р. Маркса, другая категория как моленных, так и крупных икон включает изображение Соловецкого монастыря и его островного окружения. Основное внимание уделено созданию сакрального пейзажа как такового, или точнее говоря — монастырского пейзажа50. Современная икона Соловецкого монастыря «Явление Божией Матери и преподобного Елеазара преподобному Иову» воссоздает предание об основателе Голгофо-Распятского Соловецкого скита Иове Анзерском. Преподобный изображен стоящим на коленях перед Пресвятой Богородицей и преподобным Елеазаром, на фоне своей кельи и сакрального пейзажа. Тропинка среди деревьев ведет на высокую гору, Голгофу, на вершине которой возвышаются белокаменные стены будущего скита с храмом Распятия Господня, устроенного, согласно легенде, по указанию Царицы Небесной в видении преподобному Иову. Мечта, видение — Небесный Иерусалим — стал явью, Земным Иерусалимом — Голгофой, но уже после ухода из жизни самого старца Иова.

На иконе XX века «Преподобный Иов Анзерский» инок изображен, очевидно, после видения Царицы Небесной, в момент его духовного преображения. Преподобный Иов сидит на камне, а рядом с ним на камне лежит череп — символ бренности человеческой жизни. Преподобный Иов прижимает к себе левой рукой крест, в правой руке у него Библия, которую он только что читал и отстранил, задумавшись о прочитанном. Полузакрытые глаза и неподвижная фигура преподобного говорят о глубоком погружении в себя, просветленное, одухотворенное лицо выдает размышления о явлении ему Божией Матери и о будущем храме Распятия Господня на горе Голгофа.

Икона «Сергий и Герман, Валаамские чудотворцы» (XIX в.) посвящена идее «Преображения», свершившегося на земле и достигшего небес: «По прошествии дней шести, взял Иисус Петра, Иакова и Иоанна, брата его, и возвел их на гору высокую одних, и преобразился пред ними: и просияло лице Его как солнце, одежды же Его сделались белыми как свет. И вот, явились им Моисей и Илия, с ним беседующие… облако светлое осенило их; и се, глас из облака глаголющий: Сей есть Сын Мой Возлюбленный, в Котором Мое благоволение; Его слушайте»51. Преображение на Валааме — это храм и его окрестности. Вокруг Спасо-Преображенского собора на иконе нет никаких других построек: келейных корпусов, часовен. Ничто не должно отвлекать наше внимание от храма, словно парящего над землей, устремленного к Небесному Граду, к иконе, изображающей преображение Иисуса Христа на горе Фавор. Увеличенные фигуры основателей Валаамского монастыря преподобных Сергия и Германа на первом плане закрывают все остальное пространство иконы.

Стоя на Валаамской земле, преподобные достигают небес, их нимбы находятся на одном уровне с иконой «Преображение Иисуса Христа». Глаза преподобного Сергия смотрят строго вниз и одновременно на нас и сквозь нас, взгляд преподобного Германа обращен с мольбой к небесам. Земное и небесное здесь объединяет икона Богородицы с младенцем Иисусом, которую держат в руках преподобные Сергий и Герман. Град Земной — храм и пространство под иконами между фигурами преподобных Сергия и Германа, освящено иконами и входит в сакральное простран­ство Нового Иерусалима, Града Небесного.

На иконе «Преподобные Сергий и Герман, Валаамские чудотворцы» (акварель на фарфоре работы валаамских иноков 1850 года) иноки стоят на земле Валаам­ской на фоне сакрального ландшафта, включающего как изображение острова, так и образ Спасо-Преображенского монастыря на горе Фавор, который отделяет от преподобных водное пространство Монастырской бухты. Вода бухты делит пространство Валаама на реальное — это земля под ногами преподобных Сергия и Германа и сакральное — монастырь на горе. Широкие световые потоки, льющиеся с небес от иконы «Преображение Иисуса Христа» в руках ангелов, соединяют образы преподобных Сергия и Германа, стоящих на Валаамской земле, с небесами, с вечным, что подчеркивает двойной смысл иконы: образ Валаамского монастыря как Земного Иерусалима и Небесного Града.

Иерусалимские реликвии. Одной из главных реликвий храма Воскресенского скита Нового Иерусалима была частица подлинного камня от входа в пещеру Гроба Господня, доставленного из Иерусалима. Перед мраморным склепом с подобием Гроба Господня стоял кубической формы камень из красного гранита, идентичный тому, который был привален ко входу в пещеру, где после распятия находилось тело Иисуса Христа. На нем лежала частица подлинного камня из Иерусалима, освящавшая Валаам. Священной реликвией Александро-Свирского монастыря является плащаница, которая выставлена для обозрения и поклонения на стене под стеклом в церкви Святого пророка Захарии и Елисаветы. Эта удивительная святыня является точной копией Туринской плащаницы, которых насчитывается всего шесть, две из них находятся в России: в Москве и в Александро-Свирском монастыре.

На плащанице изображено тело Иисуса Христа в том виде, в каком оно было снято с креста и положено в гроб. На ткани плащаницы проступают очертания тела Иисуса Христа с размытыми, цвета ржавчины следами его крови. Наиболее раннее известие о Туринской плащанице относится к первой половине XIV века (Франция). С 1578 года плащаница хранится в Турине в соборе святого Джиованни Батисты и периодически выставляется на всеобщее обозрение. Другой реликвией Алек­сандро-Свирского монастыря является фрагмент гвоздя, который был вбит в Крест Иисуса Христа. Реликвией является и речной песок в часовне в честь Святой Троицы, который, считается, обладает чудесной силой.

О мощах. Главными святынями северных монастырей являются также сохранившиеся мощи их основателей или особо почитаемых иноков. Известно, что святые мощи основателей Валаамской обители, преподобных Сергия и Германа, четырежды переносились с Валаама на материк из-за нападения на остров и разорения монастыря шведами. В 1182 году мощи были возвращены на Валаам и находятся под спудом в нижнем храме Преображенского собора, где до сих пор находится их рака. В ноябре 1991 года под полом нижнего храма собора Рождества Богородицы Коневского Рождество-Богородичного монастыря были обретены мощи преподобного Арсения Коневского, являющиеся главной святыней обители. В 2000 году в Важеозерский мужской монастырь перенесены мощи инока Владимира, постриженика Важеозерской пустыни. Он хорошо известен в Санкт-Петербурге, где почитается как чудотворец и помощник всем страждущим. 28 июля на Богословском кладбище города Санкт-Петербурга собралось много народа, после того как отслужили панихиду, могилу вскрыли. Были обретены мощи, их положили в ковчег, и вечером Важеозерский монастырь встречал их прибытие колокольным звоном. Некоторое время мощи инока Владимира находились в ковчеге, и все желающие могли к ним приложиться. Многие замечали, что от них исходит тонкое благоухание, затем они были погребены52. Согласно описанию Н. А. Чистовича, мощи преподобного Корнелия находятся под спудом в основанном им Палеостровском монастыре53. В Соловецком монастыре почитают святые мощи преподобного Иова Анзерского, в схиме Иисуса и другие. Раки с мощами преподобных Германа, Зосимы и Савватия, священномученика Петра, архиепископа Воронежского, на один месяц, в августе, ставятся в Спасо-Преображенском соборе, в остальное время они находятся в храме святителя Филиппа.

Из описания Свято-Троицкого Александро-Свирского мужского монастыря в справочнике «Православные русские обители» (1910 г.) известно, что в соборе Пре­ображения Господня, в приделе во имя святого Александра Свирского, находятся в драгоценной серебряной раке мощи преподобного Александра Свирского. Празднование ему совершается в Троицын день, когда его мощи переносятся отсюда в Троицкий собор54.

Первое освидетельствование мощей святого Александра Свирского было в 1641 году. Обретение мощей сопровождалось мироточением, благоуханием и исцелениями: Тело оказалось не истлевшим, и из-под покрывающей лицо материи была видна часть бороды55. 30 июля 1998 года мощи святого Александра Свирского были обретены повторно и по благословению Патриарха Алексия II торжественно перенесены из Санкт-Петербурга в Александро-Свирский монастырь56. По описанию современных ученых, принимавших участие в освидетельствовании мощей (антропологи, анатомы, специалисты по черепно-лицевой хирургии), внешний вид мощей соответствует историко-архивным описаниям вида мощей преподобного Александра при первом их обретении. Обнаруженные мощи имеют необычайно хорошую сохранность: тело целое, монолитное, не подверженное тлению, воскового цвета, очень легкое. Отмечают уникальную сохранность, объемную прижизненную конфигурацию лица, кистей и стоп. Лицо как у уснувшего человека, что дало возможность провести иконографическое исследование. При идентификации было выявлено антропо-иконографическое сходство с изображением преподобного на иконах. Экспертами было отмечено необычное положение стоп преподобного, но и этот признак также был отмечен при первом обретении мощей и описан следующим ­образом: «Ноги же лежали как у новопочившего: правая плюсною кверху, левая обращена в сторону»57.

Современные антропологические исследования позволили выявить, что по этнической принадлежности преподобный Александр — вепс.

Территория расселения вепсов в межозерье Ладоги, Онеги и Белого озера восходит к месту рождения преподобного. К этому стоит добавить, что Православная Церковь не знает другого святого вепса, мощи которого были бы в такой удивительной сохранности. В настоящее время мощи преподобного Александра Свирского в деревянной раке находятся в соборе, к ним по-прежнему съезжаются для поклонения паломники со всей России.

Таким образом, рассматривая культ поклонения святым мощам в контексте иеро­топии, можно выделить ряд аспектов по созданию священного пространства в ­русских северных монастырях: появление отшельника, проживавшего в пустыне и основавшего монастырь; чудеса, связанные с аскетизмом и деятельностью преподобных при жизни; появление чудотворных мощей святого и формирование ритуалов, связанных с его почитанием.

О пустынях. Сакральное пространство Нового Иерусалима на Русском Севере создавали его подвижники. Религиозный человек стремится к нравственной чистоте, и когда внешний мир нарушает целостность его жизни, удаляется из этого мира, уходит в монастырь, где находится сообщество одинаково настроенных людей. У. Джеймс сравнивает стремление к чистоте с аскетизмом, который может выступать в различных формах. Это аскетизм как проявление мужественного характера, умеренность в пище и питье, простота в одежде, целомудрие как результат стремления к чистоте духа, лишения и самоистязания как искупление грехов и др. Понятие аскезы означает духовное подвижничество Христа ради, когда в стремлении к духовной жизни подавляются потребности тела, кроме самых необходимых. Наиболее аскетичные иноки северных монастырей жили в пустынях, в пространстве аскезы, отдаленном от мира и полном дьявольских искушений, которое в то же время имело священные библейские аналоги: Иоанн Предтеченский жил в пустыне, в тридцать лет он начал там проповедовать, Иисус после крещения в Иордане ушел в пустыню, где остался один. Сорок дней он воздерживался от пищи и сопротивлялся искушениям дьявола. Пустыня также является эсхатологической категорией: «Так, Господь утешит Сион. Утешит все развалины его, и сделает пустыни его, как рай, и степь его, как сад Господа»58.

Для христианина, стремящегося к духовному совершенству, истинная чистота связана со святой жизнью. Многие «святые» сознательно поддерживали в себе отрицательные стороны религиозного опыта: унижение, физические лишения, «так как в душе усиливалась радость в той же мере, в какой увеличивались их тяжкие физические страдания. Никакое душевное движение, кроме религиозного, не может дать человеку таких переживаний»59. Соловецкие чудотворцы преподобные Савватий и Герман провели шесть лет в отшельничестве на Большом Соловецком острове, в память о них здесь был устроен Савватиевский скит и селились иноки, искавшие пустынножительства. Ученик преподобного Александра Свирского Геннадий жил в пустыне на озере Важе, где инок Никифор основал Задне-Никифоровскую Важеозерскую пустынь. Преподобный Арсений провел год в отшельничестве на острове Коневец. Иноки Валаамского монастыря также поддерживали аскетическую традицию.

Так, настоятель отец игумен Дамаскин после пострижения в монахи прожил три года в отшельничестве в пустыне. В его келье стоял гроб, который он сам сделал и в котором спал, укрываясь крышкой вместо одеяла. Он носил железные вериги, о чем рассказывал впоследствии своему ученику: «Станешь, бывало, класть поклоны, железо так нагреется, что станет совершенно горячее, другой раз прихватит за тело и так бывало больно. Но зато на душе было весело и спокойно. Ах. Если бы провести так всю жизнь!»60. Другой валаамский инок — Александр, основавший впоследствии на реке Свирь Троицкий монастырь и получивший имя Александр Свирский, в 26 лет был пострижен на Валааме и 11 лет провел в отшельничестве на острове Святом, расположенном в восьми с половиной километрах к востоку от Валаама. Он жил в узкой каменной пещере, недалеко от которой сохранилась могила, выкопанная для себя самим Александром. На берегу реки Свирь, в пустыне между озерами Рощинским и Святым, преподобный Александр провел 7 лет в отшельничестве. Он пел псалмы и трудился. Едой ему служила трава. Не сразу Александр привык к этой пище: поначалу он испытывал такие боли, что целыми днями лежал на земле, не имея сил подняться. Многие годы он не видел ни одного человеческого лица61. Но скрытая от людских глаз, уединенная жизнь отшельников притягивает к ним невидимым светом паломников, создает сакральное пространство вокруг их пустынь, так как «не может укрыться город, стоящий на верху горы, и, зажегши свечу, не ставят ее под спудом, но на подсвечник и светят всем в доме»62. Иеросхимонах Никон несколько лет прожил на Валааме в пещере, заполненной змеями. Валаамский схимонах Серафим с первых дней поступления в монастырь жил в большом воздержании. Не пил даже чай, никогда не мыл своего тела. На спине старца от плеч до пояса сошла кожа, образовалась страшная язва, но он не хотел ее лечить и молча переносил боль во всем теле. Два раза ему накладывали пластырь на язву, но старец срывал его. Спал он на соломенной постели, на которой ночами, стоя на коленях, молился до изнеможения. Когда отца Серафима посетил келлиарх, иеродиакон Иона, то увидел, что «глаза старца были закрыты; лицо его сияло необычайною радостию; грудь подымалась высоко; из слов его можно было заключить, что он видит святых угодников Божиих»63. Подобные истязания плоти с точки зрения мирского человека имеют патологический характер. Ему трудно представить, как монах, дающий обеты по умерщвлению плоти: целомудрия, послушания и нищеты, может их исполнить.

Таким образом, пустыня, пещера — это локус контакта земного и небесного. Для религиозного человека отказ от всех благ земной жизни приводит к изменению его внутренней жизни, к полному сосредоточению на ней, к преодолению еще одной ступени на пути к духовному преображению.

В различных религиях понятие «нищета» рассматривается как самое возвышенное из доступных для человека состояний. Люди, считающие смысл своего существования в том, чтобы иметь, всегда отличались от тех, для кого основная ценность заключается в том, чтобы быть. Жизнь, построенная на «иметь», менее свободна, чем жизнь, в основе которой лежит «делать» или «быть». Тот, кто не имеет узких индивидуальных интересов, может идти прямым путем к достижению идеала. Для религиозного человека «не иметь» означает также испытать глубокое религиозное переживание: чувство удовлетворения, абсолютное подчинение себя высшей силе. «Вот почему в анналах святой жизни постоянно звучит одна и та же нота: положитесь на Божий Промысл, не оставляя для себя никаких лазеек, не думайте о завтрашнем дне. Продайте все, что имеете, и раздайте нищим; только тогда вы достигнете высшей безопасности, когда принесенная вами жертва будет беззаветна и не оставит о себе сожаления»64.

В культе скромности и нищеты есть мистическое чувство самоотречения, а также стремление к искренности, чувство равенства перед Богом всех созданных Им существ, любовь к человечеству и готовность ему служить. У. Джеймс считал, что бывает такое состояние, знакомое только религиозным людям, когда стремление спастись сменяется потребностью превратиться в ничто перед Господом: «При таком состоянии духа то, чего мы прежде страшились, становится средством спасения, а миг моральной смерти обращается в миг духовного рождения»65. Отречение от прежнего образа жизни происходит для любого человека постепенно и является следствием его любви к ближним. Для того, чтобы понять высшие религиозные чувства, человек должен быть способен сам их ощущать. Тот, кто находится вне этих чувств, никогда не сможет понять того Божественного состояния, которые они вызывают в душе верующего. Аскетизм, набожность, чистота и милосердие являются определяющими признаками «святости». По утверждению Д. Поповича, такие духовные метафоры Небесного Иерусалима были особенно частыми в гимнологии и агиографии, и это фиксируется в таких выражениях, как «духовный град», «небесные врата», «скиния в пустыне», «святая гора», «пещеры в пустынях». На протяжении Средних веков взгляд на пустыню как рай, а на отшельничество как на путь в «высший град» был крайне устойчив. Существовала очевидная тенденция к ­обустройству пещерных святилищ в избранных природных ландшафтах с целью переноса пустыней, гор и пещер в местную среду. Некоторые из этих святилищ сохранили мощную ауру66 святости67.

Следовательно, такое подражание Небесному Иерусалиму, имевшее не только иеротопическое, но и ритуальное значение, должно было служить убедительным доказательством того, что на Русском Севере была частица Святой Земли. Создание Новых Иерусалимов на Валааме, Соловках и на территории других идентичных сакральных пространств Русского Севера является важнейшей частью задуманного Патриархом Никоном проекта по превращению всей Руси в новую Святую Землю.